Его величие не требует доказательств. Среди немногих Любимов был первым. С его уходом, можно теперь твердо сказать: материк под названием «советский театр» ушел под воду. Самое дорогое высказывание Любимова такое: «Поймите, – говорил он, – я не делал политического театра, это власть, конфликтовавшая со мной, сделала меня политическим художником. Я делал эстетический театр. Мне навязали борьбу с режимом». И это правда: он один, пришедший в режиссуру поздно, успешный артист, с благополучным прошлым (ансамбль НКВД), вычерчивает зигзаг в истории русского театра. Идет наперекор системе, возвращает русский театр в 1920-е: на площадь, в строго организованную массовку, в гражданственность, в нелирическую, неэлегическую поэтическую стихию, в буйство цвета, отделенного от предмета, вспоминает удушенную сталинизмом формалистическую традицию Мейерхольда, Таирова, Вахтангова.